Признаться, предложение публично порассуждать по поводу последнего произведения Пелевина поначалу показалось...

Теперь серьёзно. Колебался я довольно долго - вещь эта взволновала меня не настолько, чтобы рука сама потянулась к перу. К тому же, рассуждать о чём-либо после Льва Рубинштейна (журнал "Итоги", 27 апреля 1999 года) - дело неблагодарное. Тем не менее, я решил принять вызов и попробовать себя в роли писателя чеховского типа.

Издательский бум, на нашей памяти прокатившийся по необъятным, теперь уже - история. (Припоминаю три волны, шедшие, как им и полагается, с перехлёстом: вчерашний самиздат - переводной хлам - хлам отечественный).

Главный итог этого процесса - не столько формирование более или менее цивилизованного книжного рынка, сколько радикальное изменение самого смысла слова "книга", пришедшего теперь в унылое соответствие с пресловутыми "мировыми стандартами".

Книга сегодня - не более, чем стопка покрытых буквами листов, сшитых с одной стороны (не всегда добросовестно). Склонность к чтению книг говорит о человеке не больше, чем, скажем, интерес к лыжам: необходимы подробности.

Когда эта тенденция только наметилась, я, как и подобает русскому интеллигенту, её не одобрил, и даже обдумывал какое-то время систему внешних признаков, которые различали бы разные типы книжной продукции, случайно оказавшиеся на одном лотке. Например: fantasy издавать в виде свитков, дамские романы печатать "гармошкой", и так далее - традиционное же оформление оставить только за "настоящей" литературой. Cледовало бы также придумать специальный термин - родовое название для всех этих не-книг (ср. колбаса/колбасные изделия). Помню, мысли мои вертелись вокруг словосочетания "продукт издательской деятельности" - но само по себе это слишком длинно, а благозвучного сокращения подобрать как-то не удалось.

Жизнь многое расставила по местам. Cегодня тренированный глаз мгновенно определяет по обложке не только жанровую принадлежность книги, но и её краткое содержание (*). Проблема родового названия, впрочем, никуда не делась: так, заглянув недавно в интернетовский "книжный" магазин, я с немалым трудом нашёл несколько собственно книг среди разного рода, с позволения сказать, "продуктов". Обидно, но ничего не поделаешь: в условиях предложенной мной сегрегации я бы вообще ничего не нашел. Общая инфраструктура выгодна прежде всего меньшинству.

И, кстати, непонятно, как классифицировать разного рода пограничные явления, такие, как - слава Богу, добрались до предмета -

"Generation 'П' " (**).

Так случилось, что я уверенно различаю Пелевина ещё с начала 90-х, то есть практически с самых первых его опытов. И когда в позапрошлом году он по-настоящему прогремел, меня посетили смешанные чувства : узнавание на фоне недоумения (вроде как опознать одноклассника в нобелевском лауреате).

Я разделяю ту точку зрения, что писатель всю жизнь пишет одну книгу. Книга Пелевина - особая, она - ни про что, вернее, про что она - совершенно не важно. Писать автор безусловно может, но по всему видно, что может и не писать. Он всецело поглощён поисками Формулы Успеха, и перепробовал уже многое. Ужасно хочется создать нечто культовое, да только пока культи коротки.

Жанровая принадлежность творений Пелевина с трудом поддается определению. В ближайшем к моему дому книжном "Жизнь насекомых" и "Чапаев и Пустота" долго стояли под плакатиком "Атомные вещи", изготовленным, без сомнения, специально для них.

"Generation П" замыкает некий круг: простоватая занимательность "Принца Госплана", злободневность "Омона Ра", эзотеричность "Чапаева и Пустоты" - всё сливается, порождая новое качество.

Мажется уже значительно лучше. Чтение увлекательнейшее - не оторваться. Чапаевских длиннот почти не осталось, на смену им пришла клипообразная дробность - идеальная структура для чтения в метро. Если вспомнить о свитках и гармошках, то здесь в качестве оптимального полиграфического решения я бы рекомендовал стопку отдельных карточек (по Рубинштейну).

Собственно, некоторое количество особенно удачных фрагментов - главное, что остаётся в памяти, когда переворачиваешь последнюю страницу. Содержащимися в книге пародиями на рекламу могли бы кормиться на протяжении целого сезона несколько КВН-овских команд. Встречаются совершенно убийственные (атомные?) вещи: меня, например, покорили "кока-колокол" и "пепси-колокол". Понравилось название "Драфт Подиум". Отдельное спасибо за огуречную мантру.

Всё остальное в книге - и сюжетообразующая conspiracy theory, и эзотерические отступления, и наркотические trip'ы - выглядит, как наполнитель, притом весьма произвольный. Морфологически (люблю это слово) напоминает порнофильм, с его натужными сюжетными ходами, оправдывающими смену поз. Только вот в качественном порно баланс "действия" и интермедий выверен физиологически точно - Пелевину же ещё есть чему поучиться, поскольку восторга, вызванного очередным приколом, читателю не всегда хватает до следующего.

Ещё читая "Чапаева и Пустоту", я никак не мог взять в толк, откуда в таком изощренном сочинении взялись некоторые совершенно плоские, лубочные персонажи. Недоумение моё только усиливалось по мере углубления в "Generation П", и достигло пика, когда на 257-й странице мне встретилась "тысячедолларовая проститутка, совершенно неотличимая в полутьме от Клаудии Шиффер".

Бедняжка выглядит совершенно лишней. Автор даже не нашёл нужным её разбудить. Упущены такие возможности: неужели трудно было сочинить убойную реплику ?

Да, трудно.

Эта псевдо-Клаудия - не просто ещё один атрибут новорусской жизни (из ряда Версаче-Роллекс-Мерседес). Осмелюсь предположить, что здесь Пелевин поддался соблазну, знакомому многим живописцам, и, заканчивая многофигурную композицию, в малозаметном месте, ближе к краю, изобразил... нет, всё-таки не себя, но некий символ-подсказку, свою музу, если угодно.

Этот образ по уровню отвлечённости превосходит и бизнесменов, и бандитов, и чеченцев. Дальше уже некуда: это почти чистый миф, "фольклорный элемент" вроде русалки. Она спит потому, что ей нечего сказать: современный мифологический канон не наделяет этих существ речью. В полутьме они неотличимы от Клаудии Шиффер - больше о них неизвестно ровным счётом ничего. В более высоких сферах могли бы обитать проститутки, скажем, пятитысячедолларовые, похожие на Клаудию Шиффер также и при дневном свете, но о них канон молчит.

Смысл подсказки таков: АВТОР НИЧЕГО НЕ ВЫДУМЫВАЕТ. Подойдя с этим ключом ко всей книге в целом, я убедился, что он подходит повсюду. С этой точки зрения книга уже не походит на булку с изюмом. Напротив, фактура очень однородная - вот почему так хорошо мажется.

Книга "Generation П" правдива, как карта. Только вот местность, изображенная на этой карте - вовсе не та, которую мы с вами населяем. Перед нами энциклопедия современной российской мифологии. Для того, чтобы всё это написать, автору совершенно не обязательно было выходить из дома - достаточно обложиться газетами и журналами за последний год, да неделю-другую внимательно посмотреть телевизор.

К этому же выводу я мог бы придти и раньше, если бы обратил внимание на посвящение, которым открывается книга: "Памяти среднего класса". Это прямое указание на то, о каком мире пойдёт речь. В реальной России это надрывно-заупокойное посвящение совершенно неуместно, так как настоящий средний класс жив-здоров, хотя и потрёпан. Что действительно умерло после августа 98-го, так это виртуальный "средний класс" из журнально-телевизионного мира - тот, который правильнее было бы называть классом "придурков" (в лагерном смысле этого слова).

Отслаивание мира представлений от мира фактов началось не вчера, и дело тут не в телевидении, а в человеческой природе.

Натурально, на дереве сидела птичка и пела, а под деревом стояли зачарованные горожане и гадали: соловей это или нет. Полагаю, что большинство пыталось сопоставить птичкины трели с романсом "Соловей" - во всяком случае, мне ничего более соловьиного на память не пришло. К счастью, со мной была жена, которая, как вы, наверное, слышали, выросла в лесу (и до семи лет никого кроме родителей не видела).

Здесь любопытна не только бепомощность горожанина, но и желание непременно выяснить: соловей-таки или нет (brand identification, как сказал бы Пелевин). Надо ли говорить, что придя к положительному заключению, граждане, довольные, разошлись.

Так что даже неловко попрекать Пелевина отдельными фактическими неточностями (скажем, в описаниях рекламных технологий). Ну, не вполне разобрался автор в том, что такое мегагерц. Ну, не понял до конца смысл некоторых американских идиом (***). Ну и что ? Можно подумать, все знают, как звали няню Пушкина (****).

Когда мне было лет четырнадцать (стало быть, ещё при большевиках) я обратил внимание на то, что официальные юмористы чаще, чем это было бы прилично, заимствуют шутки и сюжеты из современного фольклора - разумеется, без указания источника. Был период, когда почти каждый выпуск "Ералаша" содержал экранизацию какого-либо детского анекдота, иногда смягчённого из цензурных соображений. Запомнился, например, сюжет, заканчивающийся словами "Посмотри лучше, какая у меня лошадь".

Не знаю, чем определялся выбор, но почти всегда это были весьма потёртые шутки, и цитирование по центральному ТВ переводило их в разряд непоправимо бородатых.

Поскольку такого рода расправе подвергались совершенно безобидные вещи, за этим едва ли стоял коварный умысел властей. Скорее, дело в недостатке фантазии, да и жизнь была поскучнее: неисчерпаемые Мерседес и Запорожец ещё не столкнулись в мире идей.

Сегодня культурный ландшафт куда богаче, но Пелевин уверенно отбирает для своего лоскутного одеяла только самые потрёпанные идеи и образы.

Стёб по поводу рекламы давно превратился в любимое развлечение масс. Я вот тут недавно придумал слоган для рекламы презервативов: "Желательная резинка". ХА-ХА-ХА ! Умора, да ?

Сами по себе игры с масскультом тоже хорошо известны - всё это называется длинным словом на букву "П".

Публицистические пассажи об устройстве современной жизни - какая-то компиляция редакционных статей из "Огонька", расцвеченная, впрочем, беспричинными всплесками манерного остроумия, какими славился ранний "Коммерсантъ".

Тема анимационного Ельцина в прошлом году всплывала в каком-то из интернетовских обзоров (кажется, в "Вечернем Интернете"), и уже тогда ничего кроме полуулыбки не вызывала - больно уж банально.

Относительно релевантности (подскажите, как по-русски) общественного мнения всё давно понятно, причём настолько, что про это даже есть специальная телеигра ("100 к 1").

Вообще, насчёт того, что вся наша жизнь есть только сон - полагаю, что сегодня этот вопрос считается решенным уже в десятом классе средней школы.

Про пелевинский быстрорастворимый буддизм я вообще молчу.

Художники прошлого мучались выбором: быть или не быть эхом (или там зеркалом) действительности. Оказывается, возможности выбора шире, и существуют интересные вариации. Пелевин выбрал для себя роль навозного жука, лепящего свои шарики из отживших идей, переваренных массовым сознанием.

Прошу извинить навязчивую фекальную образность - сегодня как-то не получается иначе. Уверен, что для специалиста мой диагноз очевиден. (Хотел было прямой кишке его уподобить - чтоб знал, как шестидесятников обижать - но это уж как-то чересчур).

И что бы ни складывал Пелевин из своих шариков, от тлена никуда не денешься. Что попало к нему в книжку, тому дальше ехать некуда - разве только в кроссворд.

Пожалуй самое оригинальное, что можно разглядеть за внешней структурной простотой, а вернее, шаблонностью постороения книги, это то, как Пелевин обходится с затасканным, в общем-то, приёмом "обнажения приёма".

В традиционном варианте автор провёл бы нас с экскурсией по своей кухне, либо постоянно выбегал бы на авансцену с пояснениями. Сегодня это уже не увлекает. У Пелевина всё сложнее: он будто бы случайно позволяет нам увидеть скрытую пружину или потайной карман - а фокус всё равно получается.

Открыто упиваясь нагромождениями банальностей, с удовольствием потешаясь над убогой образностью рекламы, прямо называя чёрный мерседес и чемодан с долларами "народными архетипами", он тем не менее на наших глазах из этих самых архетипов создаёт целую книгу. Получается рассказ о мире иллюзий, сам переполненный штампами и насквозь фальшивый.

Полное единство формы и содержания: изображение бутерброда, сделанное маслом на хлебе.

Впрочем, как я узнал на днях, принципу "Medium Is The Message" никак не меньше тридцати лет.

Скучно, господа...

Ну, что сказать, удалась статейка. Автора назвал навозным жуком, музой его назначил проститутку, саму книгу сравнил с порнухой - в общем, как мог, подверг объективной критике.

Так что, если не читали - прочтите обязательно.

Вопросы конкурса эрудитов:

1. (*) Как правильно читается фамилия Vallejo ?
2. (**) Кого/что передразнивает заглавие книги ?
3. (***) Откуда взялось выражение "Big ... In The Sky" ?
4. (****) Как звали няню Пушкина ?

Ю.Е.

Кстати: навозный жук - священное животное. В древнем (как минимум) Египте считался солярным знаком - т.е. символом солнца.

Интересно, а под какую культуру удобряет Пелевин почву?

И, раз уж опять заговорили, то хочется заметить: реальность почти всегда смешнее вымысла.

Примеры:

1. "Лучший подарок женщине на 8 марта - здоровый мужчина."
   и о том же:
2. " Программа выходит при ПОДДЕРЖКЕ Центра простатологии"
   (Доктор! А есть ли наука такая, вообще?)
3. " Изделия из гобелена и батика" (произнесите вслух, но лучше не при детях)
4. " Приходите в модный бутик Йоп, Невский....." (модельер - немец, Wolfgang Joop)
5. "Полный спектр всей гаммы широчайшего выбора..."

М.П.

Кстати, к вопросу о Пелевине и о котах вообще. Kомпания наша с Валерой называется CATC, что произносится "кэт си". Поэтому в символике время от времени появляется кошка. Так вот недавно в процессе обсуждения Generation П мы с Валерой придумали для компании слоган. Звучит так: "CATC. Не ### собачий!". Так что и нас не обошло.

В.К.

Это - ряд наблюдений.

9 мая на главной аллее Парка Победы, возле памятника Г.К.Жукову стоит абсолютно аутентичная бабушка и держит плакат со следующим текстом:

Подходит колонна (так, колонка, человек 30) с музыкой и флагами: СССР, ВМФ,ВВС и ещё одним непонятно каким. Останавливаются. Оказывается - моржи. А четвёртый флаг - я извиняюсь - моржовый. Поздравляют всех через мегафон и строем идут купаться.

Вечером того же дня, по телевизору: "Мы полюбили Орбит потому, что нет ничего вкуснее". Не позавидуешь, да ?

А вы говорите, Сорокин-Пелевин.

И.Ж.

Вспомнилось по прочтении Владушкиных наблюдений.

Был это П-в две недели тому в Москве. Рассказал следующее. Едут они в машине по Тверской улице. Проезжают какое-то учреждение (не помню какое). Стоит около него человек сто бабушек с красными флагами и плакатами типа "Ельцина - долой" и "Вся власть Советам". И тут по радио (станцию опять не помню, но П-в говорил, что до этого случая полагал её приличной) передают : "На Тверской в районе {ну вот того учреждения, которое я не помню} продолжается митинг. Три тысячи людей скандируют : "Вся власть Советам". Движение перекрыто, милиция едва сдерживает напор демонстрантов."

П-в остановил машину, вышел и честно обозрел пространство. Надо ли говорить, что никто ничего не скандировал, не перекрывал, и никакой милиции в поле зрения не было вообще.